|
|
Фото Геннадия Черкасова |
В феврале 1946 года на вокзале в немецком
городке Доммитче эти двое — русский солдат Иван Бывших и юная немка Лиза
Вальдхельм — попрощались навсегда:
“Я вскочил на подножку отходящего вагона и обернулся. Лиза, моя
бедная Лиза, стояла у входа в вокзал, смотрела мне вслед и неторопливо
махала белым платочком, — свои воспоминания Иван Николаевич Бывших
записал в 1995-м. — Такой я видел ее в последний момент нашего
расставания, такой она осталась в моей памяти на всю жизнь.
— Обратите внимание, сколько на перроне провожающих! — сказал за
моей спиной один из офицеров.
Только теперь я заметил, что по всей длине перрона стояли немецкие
девушки и точно так же, как моя Лиза, махали белыми платочками. И каждая
из них махала одному-единственному человеку, находящемуся в эшелоне”.
О том, что на фронте у наших солдат и офицеров случались романы с
представительницами “враждующей стороны”, приходилось слышать и раньше.
Любовь, как говорится, не знает границ. Но чтобы свои чувства два
человека пронесли через разлуку в 60 лет!..
Май 2005-го. На улицах Москвы снимают флаги, из аэропорта
“Шереметьево” разлетаются последние высокие гости юбилея Победы. В зале
прилета среди встречающих стоит пожилой человек с боевым орденом на
пиджаке и букетом роз в руках. Продолжать его расспрашивать
бессмысленно: он уже почти не реагирует на внешние раздражители. Полчаса
как объявили о прилете самолета из Франкфурта, и теперь ветеран
всматривается в каждого появляющегося в дверях пассажира. И как-то
судорожно глотает ртом воздух.
— Я больше не могу, — наконец вырывается у него. — Если не
прилетела — повешусь.
— Да ладно, отец, 60 лет ждал — можно еще несколько минут
подождать, — успокаивают соседи. Среди встречающих — совершенно
посторонних людей — многие уже в курсе происходящего…
* * *
Если рассуждать логически, их любовь с самого начала
была обречена. Какая может быть любовь, если он — солдат советской
армии, да к тому же комендант ее родного села в Тюрингии, а она —
любимая дочь зажиточных бюргеров, и ее старший брат — солдат СС? Но, с
другой стороны, какая может быть логика, если ему 21 год, и на фронт он
ушел зеленым пацаном прямо со школьной скамьи, а ей — двадцать, и за всю
свою юность она еще ни разу не почувствовала на себе мужского внимания?
Просто потому, что все мужчины и по ее сторону фронта тоже ушли на
войну. А тут вдруг — мир, спокойствие, лето… И русский солдатик, который
при первой же встрече густо покраснел и никак не мог отвести от нее
глаз.
Судя по описаниям, это была классическая любовь с первого взгляда.
Старшина Иван Бывших, назначенный комендантом села Хейероде как человек,
знающий немецкий язык, зашел по своим комендантским делам в дом
семейства Вальдхельмов, увидел там младшую дочь Лизу и… как говорится,
пропал. И она тоже. У обоих все случилось в первый раз.
— Это было сказочное превращение, — вечность спустя Иван Николаевич
вспоминает те дни и улыбается. — Еще вчера я видел только смерть и
разрушения и не ждал от жизни ничего хорошего. Было только два желания —
прожить еще один день и получить весточку из дома. И вдруг на мою голову
свалилось такое огромное счастье!
Они ласково звали друг друга Ваниляйн и Лизхен. А их сказка для
двоих продолжалась всего полгода. Потом командование решило вернуть
дивизию Ивана Бывших домой. До “братской дружбы навек” между СССР и ГДР
оставалась еще целая эпоха, а пока у старшины Красной Армии и немецкой
подданной не было никаких шансов остаться вместе.
— Однажды в качестве переводчика я участвовал в допросе немецкой
девушки в СМЕРШе, — рассказывает Иван Николаевич. — Ее сняли с эшелона в
Минске. Наша кавалерийская часть возвращалась из Германии домой, и эта
девушка ехала в товарном вагоне в стоге сена, куда ее спрятал командир
взвода лейтенант Соколов. Они хотели тайком доехать до деревни, где жили
родители Соколова, и там пожениться. “Мы любим друг друга и хотим быть
вместе”, — плакала немка. Но особисты в их чувства не поверили: девушку
обвинили в шпионаже, лейтенанта Соколова, как я понял, тоже арестовали…
Лизхен, как и невеста лейтенанта, была готова ехать за своим
Ваниляйном хоть на край света (а он, к слову, как раз там и жил — родом
Иван Николаевич из-под Красноярска), но путь в самую интернациональную в
мире Страну Советов ей, как и сотням ее подруг по несчастью, был
заказан.
* * *
В эшелоне из записки, которую Лизхен вручила ему в
самый последний момент, Ваниляйн узнал новость, повергшую его в душевное
смятение: Лизхен писала, что беременна.
— О судьбе ребенка я узнал больше чем через год, — рассказывает
Иван Николаевич. — То ли письма пропадали, то ли Лизхен умышленно
обходила эту тему. Потом в одном из ее посланий промелькнуло: “У
Гертруды тоже родилась девочка… А мою Господь Бог забрал к себе. Сколько
горя, ненависти и косых взглядов я пережила и перетерпела — и все
напрасно”. Я пришел в ужас. Моя дочь! Мой первый ребенок! Но почему
именно на мою бедную голову обрушилось такое несчастье?!
Пять лет Иван Бывших отслужил на Украине, потом демобилизовался и
еще пять лет учился в институте в Томске. Все это время продолжалась их
переписка.
“Мой дорогой Ваня! — писала Лиза. — То, что ты находишься на
родине, — это хорошо, но было бы еще лучше, если бы ты однажды оказался
рядом со мной. Ах, как я хотела бы приехать к тебе в твою далекую и
холодную Сибирь, которая теперь стала для меня так же дорога и любима,
как и ты сам”. Все письма из Германии заканчивались одинаково: “Твоя и
только твоя, навеки твоя Лизхен”.
Между тем и без того призрачная надежда на смягчение советских
законов за 10 лет окончательно сошла на нет. Больше того, когда в 1956
году Иван Бывших получил распределение в проектный институт в
Свердловске, тамошняя секретарь райкома Тиунова проявила бдительность:
— Вы знаете, что Елизавета Вальдхельм в настоящее время живет в
ФРГ, а ваши письма ей пересылают родственники, оставшиеся в Хейероде?
Мне кажется, ваша переписка не может продолжаться вечно, тем более
пожениться вы все равно не сможете.
Бывших признается, что тогда струсил и пошел на предательство:
— Я послал ей письмо, в котором предложил прекратить переписку.
Соврал, что женюсь.
Последнее письмо Лизхен он до сих пор помнит наизусть:
“Я понимаю тебя и не осуждаю, ведь мы не давали обета безбрачия.
Хочу, чтобы ты был счастлив, чтобы твоя новая жена (боже мой, какое
слово!) любила тебя так же, как люблю тебя я. Ваниляйн, мой Ваниляйн! В
эти трагические для меня минуты я хочу тебе сказать, что буду любить
тебя и ждать тебя всю свою жизнь!”
* * *
Получилось так, что он действительно женился. Всего
через пару месяцев. Ему был 31 год, жене — 19. От нее он ушел через три
года. Сложив пожитки в единственный чемодан, вернулся в Красноярск.
Потом женился снова. Вторая жена сама выгнала его после 13 лет
совместной жизни. От этих браков у Ивана Николаевича двое дочерей и один
сын, но, несмотря на это, он говорит, что настоящей была только та,
первая любовь — его любовь к Лизхен.
В 1995 году дочь Лена увидела в квартире отца письма на немецком
языке, упросила их перевести, а потом буквально заставила отца написать
книгу о своей жизни. Он как раз баловался журналистикой. Пару лет спустя
повесть, получившую похвалу от самого Виктора Астафьева, издали в
Красноярске тиражом 3000 экземпляров. Финал этой небольшой бесхитростной
книжки звучит пронзительно:
“С 1972 года я живу один в однокомнатной квартире, как старый
медведь в берлоге. Сейчас, на склоне своих лет, я сплю один в холодной
постели, около меня нет милого, заботливого существа, с которым можно
было бы обменяться словом в трудные минуты жизни.
…С Лизой я прожил всего полгода, потом переписывался с ней 10 лет,
а любил я ее одну всю свою долгую и сумбурную жизнь. Меня часто
одолевают скорбные думы о моей страдальческой жизни, тревожат сладостные
воспоминания о прошлом, и эти думы оканчиваются приступом невыносимой
тоски. Тогда я поспешно выхожу на крыльцо своего дома и со слезами на
глазах посылаю в бездонную пучину ночного неба запоздалый покаянный
призыв: “Лиза! Лизочка! Лизхен! Я по-прежнему люблю тебя! Где ты? Где?
Отзовись!”
И всегда ответом мне служит величественное безмолвие мерцающих
звезд, таких же далеких, таких же недоступных и таких же прекрасных, как
моя вечно юная Лиза”.
* * *
То, что случилось дальше, можно приписать чуду, а
можно — силе печатного слова.
— У повести “Ваниляйн и Лизхен”, изданной мизерным тиражом,
появилась масса поклонников, — рассказывает бывший красноярец Алексей
Золотуев, один из тех, кто оказался всерьез задет этой книгой. — Все
думали, как помочь влюбленным встретиться вновь, возник своеобразный
клуб. В Красноярске заводилой стала Наталья Ивановна Борщевская.
А через несколько лет дочь Натальи Ивановны — Аня — переехала в
Германию, и уже там, в Майнце, тоже возникло “тайное общество имени
Ваниляйна и Лизхен”.
— Работая над книжкой, я пытался осторожно разузнать про Лизхен, —
говорит Иван Николаевич. — Переписывался с бургомистром Хейероде, даже
задавал вопрос о семье Вальдхельмов, но про Лизу он так ничего и не
сообщил.
Написать же напрямую по адресу, который запомнил навсегда, Бывших
не решался:
— Она же, наверное, замужем, как я могу влезать в ее жизнь?
Еще годы спустя Аня Борщевская наконец окольными путями, через
дальних родственников, отыскала телефон Елизаветы Вальдхельм и
подготовила ее к звонку Ваниляйна. Под Новый, 2005 год этот телефонный
разговор состоялся. Передать его содержание для Ивана Николаевича —
большая проблема:
— Это были слезы с обеих сторон, толком ни о чем и не поговорили. К
тому же вдруг выяснилось, что я почти забыл немецкий…
В следующий раз Лизхен пригласила его в гости. Ваниляйну пришлось
признаться, что русскому ветерану, работавшему после войны инженером,
такие поездки не по карману. Тогда-то и решили, что приедет она. А
встречу назначили в Москве в мае. Каждый год Иван Николаевич так и так
приезжает сюда из Красноярска встречаться с однополчанами.
* * *
После того как русские ушли из Хейероде, жизнь Лизхен
превратилась в пытку. Односельчане, которые раньше раскланивались, видя
ее гуляющей под ручку с комендантом, теперь ее возненавидели. Не могли
простить, что спуталась с оккупантом. Поэтому в 1951 году она переехала
в ФРГ. Всю жизнь работала медсестрой. Замуж вышла только в 43 года. Но
семейная жизнь, как и у Ваниляйна, тоже не заладилась. С мужем они хоть
и живут по-прежнему под одной крышей в трехэтажном доме в Люксембурге,
но лет 20 уже как чужие люди — даже почти не общаются. По словам Ивана
Николаевича, Лиза в одном из телефонных разговоров обмолвилась, что в
любой момент готова развестись.
…Вдруг деловой гул аэропорта прорезает крик на высокой срывающейся
ноте:
— Лизхен!
Через секунду автоматические стеклянные двери раздвинулись, и из
них вышла стройная седая женщина. Еще через секунду Ваниляйн, сунув
букет куда-то в пустоту, сгреб свою Лизхен в охапку. Розы упали под
ноги, а пожилые люди, не стесняясь слез, принялись целоваться и что-то
шептать друг другу на ушко. Окружающие замолкли, уставившись на
необычную пару. Казалось, еще мгновение — и раздадутся аплодисменты. Но
нет. Вместо этого 80-летний кавалер, по-молодецки схватив в одну руку
чемодан, а в другую — даму, потащил их на выход.
Пока ждем машину, с помощью Ивана Николаевича пытаюсь расспросить
гостью.
— Их бин глюклих, — несколько раз повторяет она. — Я счастлива.
Один вопрос буквально жжет и просится наружу:
— Вы будете жить вместе?
Ваниляйн сначала стесняется переводить, потом начинает с трудом
подбирать немецкие слова.
— Цузамен… Вместе, — поддакиваю случайно всплывшее из памяти
школьное словечко. В словарном запасе остаются еще только трудно
применимые в данной ситуации “хенде хох” и “Гитлер капут”. — Ин Москау…
— В Москве? Я готова и в Красноярске, — переводит Бывших ответ
Лизхен. — Я столько лет мечтала о Сибири.
…Есть у нее еще одна заветная мечта — приехать с Ваниляйном в
родное село Хейероде, в котором она не была 20 лет, и снова пройти с ним
по главной улице под ручку. Чтобы хоть теперь соседи поняли: тогда, в
45-м, это была настоящая любовь. И даже 60 лет ничего поделать с ней не
смогли. |